В сентябре 2014 года в Москву вместе со своей женой Мерилин уже во второй раз приезжал Ирвин Ялом – известнейший американский психотерапевт, профессор психиатрии Стенфордского университета, один из создателей «третьей волны» в психотерапии и основателей школы экзистенциальной терапии, любимый многими писатель, автор таких книг, как «Лжец на кушетке», «Когда Ницше плакал», «Шопенгауэр как лекарство», «Мамочка и смысл жизни» и др. Будучи в Москве, писатель представил свою новую книгу, которая называется «Все мы творения на день».
Пропустить приезд Ирвина в Москву было бы непростительно, очень хотелось увидеть лично того, кто во многом повлиял и на мое становление, как экзистенциального психолога. Поэтому это событие стало для меня и моих коллег по-настоящему трепетным и волнующим.
Ирвину задавали вопросы, серьезные и не очень, узко профессиональные и просто насущные вопросы о жизни. В этой статье мне бы хотелось привести ответы Ирвина на некоторые из них.
‒ Что такое любовь?
‒ Хороший вопрос. Я когда-то написал книгу под названием «Лечение от любви», и там я говорил как раз о том, как сложна эта тема. Впрочем, в этой книге речь шла не о настоящей любви, а о страстном влечении, когда тот, кто влюблен, видит того, в кого он влюблен, не в истинном свете, не тем, кем человек является, а кем-то, удовлетворяющим его потребности. Такого рода любовная одержимость никогда не бывает длительной, а всегда быстро заканчивается. На самом деле, если говорить о любви, я бы лучше говорил о своем собственном браке. Мы с моей женой Мерилин недавно отметили 60-летие нашего брака (В зале звучат громкие аплодисменты). Мы с ней познакомились, когда ей было 14, а мне было 15 лет, так что, думая о любви, я думаю о моей любви. Я думаю, что любовь – это любовь к бытию другого человека. Любовь – это в первую очередь эмпатия, очень тонко настроенная эмпатия. Когда ты думаешь или говоришь с любимым человеком или о любимом человеке, ты немедленно чувствуешь или в первую очередь думаешь, как это отразится на нем, как он воспримет твои слова. Моя жена получила высшее образование, докторскую степень в те времена, когда это было редкостью для женщин получить полное образование и развиваться как профессионал. Я всегда очень уважал ее за это и ценил. Я часто вспоминаю день, когда первый раз увидел мою будущую жену. Она тогда выступала с речью перед учениками своей школы (в американских школах существует такая церемония, когда лучший ученик класса приглашается на трибуну и может произнести речь перед своими соучениками).
(Эпиграфом к новой книге И.Ялома стало посвящение его жене: «Женщине, которая является моей женой в течение шестидесяти лет, и все еще недостаточно долго»).
‒ Как Вы думаете, что люди находят в Ваших книгах? Причем не только психологи, но и люди совершенно других, не связанных с психологией, профессий.
Я часто думаю над ответом на этот вопрос. Сначала я писал учебники и книги по моей специальности, и уже тогда я пользовался одним принципом – я никогда не писал о том, чего сам не понимал. Моя карьера писателя прошла несколько этапов. Сначала я писал научные статьи, так как работал преподавателем в университете, а все члены преподавательского состава в американских университетах обязательно должны писать и публиковать научные статьи. В своей первой статье я пытался понять, как и в какой степени психотерапия может быть эффективной. А в своем первом учебнике я писал об одном из вариантов психотерапии – о групповой терапии. Пожалуй, обо всех моих книгах можно сказать то, что они предназначены для обучения начинающих психотерапевтов. И это абсолютно очевидно в отношении моих первых книг – учебнике о групповой психотерапии, книге о групповой психотерапии для людей, проходящих лечение в медицинских учреждениях. Но постепенно я начал переходить к написанию художественных книг. Мне кажется, что даже мои самые первые книги, учебники, пользовались популярностью, потому что в них было множество примеров реальных историй, которые занимали от одного короткого абзаца и до нескольких страниц в книге. Мои художественные книги также посвящены психотерапии, и их цель – объяснить, помочь понять читателям, что такое психотерапия и как она работает. Постепенно я перешел от написания коротких рассказов и новелл к романам, в которых речь всегда идет о психотерапевтах, а также о философах, которые оказали большое влияние на психотерапию.
‒ Как научиться писать такие книги?
Боюсь, что напрямую на этот вопрос ответить я не смогу, но я могу рассказать о том, как я начал писать. Мне всегда нравилось писать. В школе я был одним из тех непопулярных детей, чьи образцовые сочинения всегда читали перед всем классом. Кроме того, любимым моим занятием всегда было чтение книг. Когда мы познакомились с моей будущей женой Мерилин, мы много с ней говорили о книгах. Нашими любимыми писателями были Достоевский и Толстой. Меня никогда не покидало желание написать такие же прекрасные произведения, как Толстой и Достоевский, даже когда я учился в медицинском университете и затем начал специализироваться на психиатрии. Потом я стал все больше и больше преподавать, но я никогда не прекращал много читать, я всегда читаю перед сном, вот даже прошлой ночью. Меня восхищает возможность вчитываться в текст хорошего писателя, смаковать отдельные предложения.
‒ Как Вам удается справляться с тревогой собственной смертности?
‒ Это очень важный вопрос, и я понял это, когда приступил к работе над книгой «Экзистенциальная психотерапия». Примерно треть этой книги посвящена теме страха смерти. Когда я писал эту книгу, я понял, что с большинством моих пациентов, которые проходили у меня лечение в то время, мне очень сложно обсуждать эту тему. Я тогда еще только приступал к этой теме и не знал, как можно заговорить о ней с людьми. Сейчас, конечно, я знаю, а тогда я нашел для себя такое решение. Я стал работать со смертельно больными людьми, которые просто не могли уйти от размышлений на эту тему. В течение 10 лет я работал с терминальными раковыми больными. Такая моя работа породила огромную тревогу смерти не только у меня, но и у моих студентов. Я тогда вел группы с раковыми больными, при этом мои студенты были наблюдателями, и могли потом обсуждать со мной увиденное. Мне тогда начали сниться кошмары, появилась огромная тревога, и я понял, что пришло время вернуться к своей личной психотерапии. На тот момент у меня уже был опыт из 700 часов личной терапии, но при этом ни на одной из моих сессий не поднимался вопрос смерти. Моим психотерапевтом был Ролло Мэй, и я стал намеренно поднимать тему смерти в своей психотерапии. Кроме того, многолетний опыт работы с неизлечимо больными людьми, научил меня работать с темой смерти. Я изменил и отношение к собственной жизни. Я считаю, что степень страха смерти зависит от количества «непрожитой» жизни. Поэтому свою жизнь я стремлюсь проживать более полно, так, чтобы к концу жизни не было сожалений о несделанном, неиспытанном. Вообще, сама идея сожалений мне кажется очень продуктивной, и я часто использую ее в работе со своими пациентами. Я часто спрашиваю их о том, о чем они сожалеют и что бы они изменили в своей прожитой жизни. А затем перехожу к следующему вопросу и прошу их представить нашу встречу через год или два и спрашиваю, какие новые сожаления они успели бы накопить к тому времени в своей жизни? Такая постановка вопроса позволяет мне «заострить» психотерапию, позволить пациенту подумать над тем, как же нужно проживать свою жизнь, чтобы о меньшем количестве вещей потом приходилось сожалеть, и чтобы этих сожалений не накапливалось все больше и больше. Все вместе это и есть ответ на вопрос о страхе смерти. Конечно, никто никогда не может быть от него полностью свободным. Я тоже иногда просыпаюсь посреди ночи от мыслей о смерти, но все же сейчас страх смерти мучает меня намного меньше, чем когда-либо.
‒ Как стать ответственным за свою собственную жизнь?
‒ Я могу сказать о своей жизни. Я просто делаю то, что мне нравится делать. Я могу рассказать о том, как строится мой обычный день. С утра я пишу, почти каждый день, во второй половине дня я принимаю своих пациентов. Я много времени провожу со своей женой и друзьями. Сейчас я, наверное, скажу то, что может вас в какой-то мере обнадежить. Мне сейчас 83 года, и последние 10-15 лет я ощущаю, как моя жизнь становится все лучше и лучше. Конечно, со здоровьем все не так хорошо, но с точки зрения психологического состояния, сейчас я чувствую себя наиболее счастливым, чем когда-либо.
‒ Все ли наши проблемы происходят из детства?
‒ Я бы не был так категоричен. Хотя конечно, какие-то вещи действительно идут из детства. Какие-то слабые стороны человека, или, наоборот, сильные стороны. Однако я и мои коллеги часто сталкиваемся с тем, что многие проблемы человека возникают в связи с потерей близких людей, которые происходят уже не в детстве. А если говорить обо мне, да, пожалуй, многое во мне родом из моего детства. Оно у меня было очень непростым. Я часто думаю над тем, что если бы, когда я был ребенком, у меня бы был психотерапевт, о чем бы мы с ним говорили? Последнее время я часто себе это представляю, представляю, как со мной-молодым, работал бы психотерапевт, если бы он делал это так, как сейчас работаю я. Возможно, когда-нибудь я напишу об этом.
‒ Как Вы считаете, что важнее – жить здесь и сейчас, ради тех радостей, которые приносит жизнь, или жить ради великой цели, которая выходит за рамки жизни, когда достижения проявляются уже после смерти?
‒ Это очень сложный вопрос. Пожалуй, я не готов выбирать или-или, мне кажется, что жить нужно и для того, и для другого, и в моей жизни мне удается это совмещать. Я очень страстно отношусь к своей работе, и мне кажется мне и моим коллегам-психотерапевтам в этом смысле очень повезло. Наверное, поэтому я никогда не встречал психотерапевтов, которые бы жаловались на отсутствие смысла своей жизни.
