У него просто тикало в голове, время от времени… Да, и при этом голова предательски кружилась: в некоторые моменты – чуть-чуть; а в некоторые – так, что он не выходил из дома. Боялся упасть на лестничной клетке; опасался ездить в маршрутке, ведь из нее потом надо еще выйти…
Марату на тот момент было двадцать три года, он вернулся с пятилетней учебы во Франции. Диплом, увы, не получил, зато узнал триста с лишним сортов миланского сыра, сухие вина, очень любил гулять во французских парках, и разговаривать с друзьями по-французски. Желательно с теми, кто приехал позже его, и еще плохо знал язык.
Когда через четыре с половиной года восхитительной, размеренной, беззаботной жизни он вернулся домой в Россию без диплома, папа его выпорол. Натурально, офицерским ремнем по голому заду. Мать плакала.
Отец велел ему защищать сразу и российский диплом, и диссертацию. Иначе он никогда не простит ему потраченных во Франции денег, и посадит его на счетчик, а потом – в долговую яму.
Полетаев-младший, назовем его так, смирно сел за компьютер, и по велению папы не вылезал из-за него практически полгода: сдавал экзамены, писал монографию. Организм как-то ослаб, пошла череда простудно-вирусных заболеваний.
В один прекрасный момент, когда Марат выходил из маршрутки, у него закружилась голова и он чуть не упал. Перепугался. Долго сидел на скамейке потерянный. С тех пор голова у него кружилась все чаще и чаще, и периодически к головокружению добавлялось «тиканье» внутри головы.
Мать ходила с ним по врачам, врачи ничего не находили. Марат уже не мог сидеть за компьютером. Отец на него давил. У Полетаева-младшего была красавица-невеста. Жестко ориентированная на карьеру, она стала его подначивать и брезгливо морщить носик:
- Я сама во всем отличница, и мне нужен победитель, а не облако в штанах…
- Что я могу сделать, если кружится голова…
- А ты поменьше бегай по врачам, экзамены на следующей неделе!
Полетаев в ответ только вжимал голову в плечи…
Когда отец, не сдерживаясь, дал ему затрещину за сорванные сроки сдачи монографии, Марат пошел в прихожую, взял топор, зашел в комнату… на глазах у родителей начал рубить дорогой шкаф. Отец вжался в стену, допускал, что очередь может дойти и до него…
Затем Полетаев-младший сел на кровать, и положил топор рядом с собой. Тяжело дышал и смотрел перед собой стеклянными глазами. Потом положил голову на подушку и заснул. Мать трясущимися руками накрыла его одеялом.
Обзвонила всех знакомых, а на утро бережно, за ручку отвела сына к модному психотерапевту-частнику. Тот сказал, что можно попытаться обойтись без психиатрической госпитализации, прописал Полетаеву-младшему дорогие нейролептики мягкого действия. Агрессия больше не проявлялась, эмоций не было, страхи из груди и живота ушли в мысли. Головокружение не прошло.
Через некоторое время клиент сходил к доктору-психотерапевту на холотропное дыхание, которое тот вел помимо медикаментов и бесед. В плане головокружения ничего не изменилось, с этим мама и привела его ко мне на реабилитацию. Полетаев-младший зашел в кабинет, высоко поднимая ноги. Его плечи доставали практически до ушей, шея и голова на ней неподвижны, глаза совершают движения из стороны в сторону.
- А у вас были положительные результаты с людьми моего возраста, и что бы кроме головокружения еще слегка тикало в голове? – это были первые слова, которые я от него услышал.
Полчаса он барахтался в сомнениях, но потом все же взял на себя свою часть ответственности за прохождение курса психофизической тренировки: приходить каждый день на занятия, делать упражнения, выполнять задания дома. Для него это был шанс вернуться к более-менее здоровым состояниям: прощаться с жизнью нормального человека ему вроде-бы не хотелось...
По моим прогнозам, клиенту требовалась достаточно директивная поведенческая терапия: осознавать состояния, в которых нет головокружения, и распространять их на элементарные действия, а потом и на повседневную жизнь.
Что касается его общей жизненной ситуации с дипломами, родителями и невестой, то тут нужен был достаточно мягкий подход в экзистенциальном ключе, но все это – после того, как он победит головокружение.
*******
На первое занятие Полетаев-младший пришел в новых кроссовках, новом спортивном костюме, его глаза активно бегали из стороны в сторону, а плечи панически тянулись к ушам. Я понял, что весьма желательно нестандартное решение. У меня его не было.
- Готов заниматься? – оценивающе спросил я.
Полетаев пожал плечами, насколько смог в их и так притянутом к ушам положении.
На самом деле я просто впитывал телом и психикой состояние клиента, ища необходимую для него открывающую процедуру.
- А что надо делать? – не то что с тревогой, а почти с паникой спросил клиент, и стал искать глазами кресло, кисти его рук стали сжиматься-разжиматься, готовые намертво вцепиться в подлокотники, как только он их найдет.
У меня все еще не было решения, в голове промелькнули «Слепой и Поводырь» из студенческих тренингов и «переключение реальностей» из Карлоса Кастанеды.
- Расслабься, сегодня занимаемся на улице, - спокойно сказал я и стал переобуваться. – Проверим, возможно, с закрытыми глазами твоя голова не будет кружиться, - с этими словами я взял шарфик своей ассистентки, и примерил его в качестве повязки на глаза для Полетаева.
Шарфик благоухал тонким запахом духов, что могло поспособствовать переключению внимания двадцатитрехлетнего парня.
- Я могу отказаться? – тревожно, но уже и с интересом спросил он.
- Можешь, тридцать отжиманий, и мы никуда сегодня не идем…
- Хорошо, только я оставляю за собой право в любой момент снять повязку.
- Хорошо, только за каждое снятие повязки – пятнадцать отжиманий.
Отжимания в упоре лежа были предварительным домашним заданием для Полетаева. Видимо, дома он действительно пробовал их делать, хотя бы несколько раз. Так что его тело хорошо помнило, как он будет расплачиваться за свою нерешительность. Кроме того, Полетаев был чрезвычайно ленив и дьявольски амбициозен, потому для Марата отжаться было равносильно признанию, что «он – лох».
Первую половину пути вел я. Он вцепился в мою руку, напрягся, и семенил такими же напряженными ногами.
- Расслабляйся, релакс, - говорил я ему на ухо низким утробным голосом. – Мягкий вдох, длинный выдох…
Минут через пять его отпустило, лицо слегка покраснело, спина выпрямилась и его плечи ушли вниз. Его осанка стала почти идеальной.
- Как себя чувствуешь?
- Да вообще отлично, а что? - сказал он таким тоном, будто это само-собой разумеется, что он «как всегда, чувствует себя отлично».
Вторую половину пути он был «поводырем». Его рука равнодушно чуть ли не повисла в моей руке. Она буквально превратилась в веревку. Он шел сам по себе, не предупреждал меня ни о ступеньках, ни о бровках тротуара.
- Рассказывай, что вокруг, - направлял его я.
- Все нормально, идите себе, - пытался отмахнуться Полетаев.
Не скажу, что я получил удовольствие от процесса, но мое ушу всегда со мной, и мое сознание-тело с обостренной чувствительностью к опасности инстинктивно обходило проблемные места. Тем боле, что незаметно сдвинуть повязку тоже никто не отменял.
Вернувшись в кабинет, мы провели небольшой шерринг:
- Как же ты шел с головокружением, да еще с завязанными глазами?
- Так у меня голова не кружилась.
- А сейчас кружится?
- Сейчас не кружится.
- То есть системка работает?
- Не знаю, пока не могу сказать…
- А ты подумай, подумай… Вот, к зеркалу подойти.
- Зачем?
- Посмотри на свои плечи.
- Ну и что?
- Где они?
- На месте, и что?
- А до прогулки были где?
- Где? – он равнодушно хлопал глазами.
- Ты был вот такой, - говорю ему я, и поднимаю плечи к ушам.
- Да? Может быть… Наверное… я не помню…
На следующее утро он пришел на занятия ровно к 10:00, его плечи снова были возле ушей, глаза напряженно бегали:
- Из маршрутки выходил, было головокружение, - сказал он с капризными интонациями.
- Не все сразу, Марат, - спокойно ответил я. – Вчера ты понял, что можешь быть расслабленным и без головокружений, верно?
- Да.
- Вот и будем развивать твои здоровые состояния…
*******
Полтора месяца, каждый день Полетаев приходил, и подпиннываемый психологом или ассистенткой делал упражнения цигун и ушу: растяжки разных отделов позвоночника, дыхательные позы для достижения нужного тонуса брюшной полости, упражнения на равновесие и координацию.
Задания на эмоциональную гимнастику Марат выполнял легко, его потенциально артистическая натура отдыхала на них, в противовес физическим упражнениям, где он явно ленился.
Беседы и письменные задания на отношения Марата с родителями, с невестой, с другими девушками и просто с друзьями, присутствовали почти на каждом нашем занятии, начиная со второй недели. Он пытался увиливать от всего, что требовало малейшего напряжения и в разговоре, и в жизни.
Его чувство зависимости от других было достаточно сильным, так же велико было желание перенести на них ответственность за себя. С грустью он осознавал, что его головокружение – это его битва, и никого другого оно по большому счету не интересуют.
Что касается прочих аспектов его жизни и личных отношений, то здесь я лишь показывал ему, как ведут себя в схожих ситуациях другие люди, и оставлял за ним право выбора.
Через полтора месяца интенсивной работы Марат заявил о стойкой ремиссии и выразил желание завершить реабилитацию.
Через полгода он нагрянул в наш офис с конфетами и шампанским, и похвастался успешной защитой диссертации. Изящно достал из кожаного портфеля новенькую монографию, и размашисто подписал: «Евгению Анатольевичу и Алене за содействие в моих исследованиях».
*******
Прошло два года, Полетаев встретил мою ассистентку на улице, и уточнив, куда переехал наш офис, попросился на групповые занятия по ушу. Оплатит одно занятие. На вопрос про самочувствие уверенно сказал, что хорошее. А вот про настроения – мол, есть вопросы, но хочет решить их сам на занятиях ушу.
На тренировке он не блеснул: видимо, его нынешняя работа преподавателем была достаточно далека от телесных рефлексов. В общем, в группе он был по всем показателям на последнем месте. И это, судя по его поведению, здорово его расстроило. Ну, он же привык к индивидуальной работе, внимание только ему одному и т.д.
Я решил, что ему виднее, для чего он приходил. С тех пор по настоящий момент я его больше не видел. Ну, и более древние клиенты исчезают на неопределенный срок, а потом выскакивают, как черт из табакерки, когда жизнь или они сами как-то по-особенному себя достают.
Надеюсь, что наша будущая встреча, если она когда-нибудь произойдет, не будет иметь отношения к коварным, и толкающим в пропасть беспомощности головокружениям...