Автор: Немиринский О.В. Источник gestalt.ru
Пациентка, назовем ее Светланой, - женщина 43 лет, замужем, имеет двоих детей (сыновья 19 и 14 лет), работает инженером. Первоначально обратилась за помощью к психиатру в связи с невротической депрессией (сниженный фон настроения» плохой сон, повышенная утомляемость). Лекарственная терапия дала позитивный эффект, редуцировав симптоматику. На фоне состояния, которое можно было обозначить как субдепрессивное, пациентка поделилась с врачом своими трудностями в семейных отношениях и, кроме того, призналась, что не хочет "всю жизнь сидеть на таблетках", спросив о возможности психологической работы. Врач, согласившись с необходимостью психотерапии, рекомендовала пациентке обратиться ко мне.
I. Пациентская стадия: восстановление жизненности
В ходе первой встречи обсуждались как проблемы в е взаимоотношениях в семье и на работе, так и клинические особенности её состояния. На первый план выступила массивная интроекция фигуры покойной матери (оба родителя Светланы уже умерли), проявлявшей довольно высокий контроль по отношению к дочери. Одновременно в отношениях с мужем и сыновьями она сама стояла в довольно контролирующей позиции, будучи фактически главой семьи, расплачиваясь за это сексуальными проблемами в отношениях с мужем и плохим пониманием детей. И то, и другое ее, человека хорошо воспитанного, интеллегентного и деятельного, беспокоило. С другой стороны, очевидным было наличие субдепрессивного состояния, проявлявшегося в плохом настроении по утрам ("нет удовольствия от предчувствия начинающегося дня"), общего "недостатка радости жизни". Кроме того, на основании краткого, по ходу беседа, экспресс-тестирования ее контакта со своими чувствами, можно было предположить наличие характерного для депрессивных пациентов подавления своего волнения.
О последнем "симптоме", о взаимосвязи волнения и депрессии, стоит сказать подробнее.
В физиологическом плане переживание волнения есть не что иное как отражение волн возбуждения, волн дыхания, волн кровообращения, волнообразности метаболических процессов.. Волнение - признак бодрствования, жизненности организма. В психологическом же плане волнение являет собой базу любого эмоционального процесса. Волнение, если можно так выразиться, - самый простой уровень психологического анализа. Далее идут уже физиологические механизмы. Любая эмоция стоит на фундаменте волнения. Это касается и таких чувств как страх, тревога, тоска. Более того, это касается указанных чувств в первую очередь, потому что они есть не что иное, как результат обращения волнения в форме затруднения волнения (тревога), подавления волнения (тоска) и т.п. Если волнение тем и ни иным образом связывается, не может проявляться в свободной форме, и это касается не сиюминутных, а устойчивых особенностей человека, то можно смело предполагать наличие депрессивной тенденции.
Итак, депрессия есть подавление жизненности. Стержнем депрессии, ее центральным психофизиологическим механизмом является подавление волнения. Конечно, стопроцентного подавления, как справедливо замечал Ф. Перлз (Perls, 1969), не происходит, приближение к этому мы можем видеть лишь при апатической депрессии в рамках шизофрении и при некоторых формах дефекта. Чаще мы имеем дело с блокировкой свободного течения и выражения волнения, со связыванием его, в результате чего происходит трансформация качества эмоционального фона душевной жизни (тревожные, тоскливые и т.д. депрессии).
В связи со всем сказанным фасилитация свободного волнения играет весьма важную роль в работе с депрессивными пациентами. Однако, гештальт терапия, в отличие от множества телесно-ориентированных подходов не ограничивается контактом пациента со своим телом, со своими ощущениями. Она всегда движется в двух плоскостях одновременно: в плоскости контакта со своими переживаниями и в плоскости контакта с внешним миром. Гештальт терапия - это совмещение двух линий контакта. Поэтому чисто технологические средства фасилитации свободного волнения (работа о дыханием, сознавание телесных ощущений и пр.) могут привести к красивым эффектам, но не к устойчивому терапевтическому результату. Для достижения последнего необходима интеграция контакта с телом и контакта со внешним миром, с теми его сферами, которые касаются важнейших и актуальных потребностей пациента.
Попытаюсь на примере нескольких сессий продемонстрировать, как в этом направлении шла работа с пациенткой.
Вскоре после начала пятой сессии я заметил, что выражение лица Светланы, до этого спокойное и "деловое", изменялось. На вопрос о том, что с ней происходит, она ответила: "Я немного волнуюсь. Но ничего... Сейчас пройдет. Я предложил ей осознать, как она собирается гасить свое волнение, где, в какой часта тела она чувствует мышечное напряжение, как она дышит. Мы легко выяснили, что она сдавливает грудь и сдерживает амплитуду дыхания. Я предложил ей не спешить с подавлением своего волнения, а выяснить, как она относиться к нему, и выразить это фразой, интонацией, жестом, обращенным к своему волнению. Она сказала: «Я тебя презираю... и хочу спрятать!" - "Так вы относитесь к своему волнению.. Есть кто-то в Вашей жизни, кто так относиться или относился к вам?» "Светлана" озадаченно посмотрела на меня, но вскоре с грустью сказала "Мне приходит на ум, то, что моя мама всегда была недовольна, если видела меня взволнованной... и - "Но сейчас, в этой комнате мы вдвоем ее здесь нет, а я не хотел бы, чтобы Вы скрывали свое волнение» - "Ее вообще нет на свете, но я не могу прогнать ее даже из этого кабинета.» Как же? Нет... хотя, конечно, я была бы рада видеть себя волнующейся..." Расшепление и замешательство...
Я предложил ей несколько раз повторить "Я хочу волноваться" и "Я боюсь маминого недовольства", и посмотреть на то, как меняется ее состояние. Диалог двух позиций обнаружил и Диалог двух ощущений в области грудной клетки: тепла и тяжести. Убедившись, что мы действительно имеем дело с актуальной потребностью в прояснении отношений с интроектом я предложил ей поработать в технике "двух стульев", проведя диалог с мамой. Не буду подробно его описывать; отмечу лишь, что окончился он словами: "Мама, я сама пришла к психологу, и мне надо побыть одной Пожалуйста, оставь меня... Оставь", Сессия закончилась потеплением в области грудной клетки и несколько приподнятым состоянием пациентки. Теплота в груди сочеталась с небольшой дрожью в ногах.
На следующую встречу Светлана пришла не столько взволнованной, сколько встревоженной. Тем не менее, выглядела она свежее, чем в первые наши встречи. Она сразу повела светские и деловые разговоры, а в ответ на мой вопрос о том» как прошла неделя, начала издалека. Я немного послушал ее, а затем попросил связать свой рассказ с содержанием предыдущей встречи.
Из рассказа Светланы: "В четверг, после встречи, было хорошо и спокойно. А в пятницу утром - страх, захватывающий страх, и мысль: "Как же я так подставила, предала свою маму? Вот когда она так тяжело вставала и уходила из своего кресла напротив..." Думала позвонить Вам, но не решалась так рано. Это было в шесть утра.,. В конце концов, взяла свой страх за руку и пошла с ним на работу. А там стало понемногу отпускать, рассеялось..."
"Как Вы думаете, почему я так боюсь свою маму?" - спросила у меня Светлана. "Попробуйте задать этот вопрос себе. Может быть, Вы обнаружите какой-то интуитивный ответ..." - (После паузы) "Нет... Нет ответа... " - "Может быть, Вы и Ваша мама - все-таки разные люди... " Светлана опешила. "Но мы с ней так похожи..."
В ответ на мою осторожную попытку дефлуенции (дефлуенция - разрушение конфлуенции (Smith.1990)) Светлана отреагировала растерянностью. На этом чувстве растерянности от идеи о существовании двух разных, людей - ее и ее мамы - и закончилась шестая наша встреча.
Между шестой и двенадцатой сессиями фигура мамы продолжала занимать довольно значительное место. Как можно было видеть, для успешной работы с интроективными и проективными тенденциями необходимо было преодолеть, к счастью, несильно выраженные, остатки конфлуенции отношений. На следующей сессии Светлана заговорила о своих сексуальных переживаниях. Ей с трудом давалась открытость в этой теме, и я не возражал, когда она перемежала эту тему с анализом проблем на работе, во взаимоотношениях с сослуживцами и начальником. Тем более, что как в том, так и в другом случае акцент в терапевтической работе делался на стиле ее взаимоотношений с людьми.
В начале двенадцатой сессии Светлана сказала, что какой-то отрезок работы, по-видимому, близится к концу. "Мое состояние улучшилось, а проблемы остались, - сказала она. Мы достигли минимума, а что дальше?"
Опрос-оценка клинического состояния действительно показал, что с психиатрической точки зрения ее можно считать здоровой. Да и выглядела она уже по-другому: исчезла бледность, появился блеск в глазах, оживилась мимика и пластика, более звонким стал тембр голоса и отчетливей запах духов.
Светлана была настроена на работу с сексуальными проблемами, но в тот день, опираясь на свое актуальное состояние, она захотела рассказать мне свой сон, который вызыезл у не смутную тревогу.
Во сне она видела голый мужской торс, без рук и без ног. Он лежал на животе, на чем-то вроде операционного стола в больнице, Врачи подняли его за нос и стали вырезать что-то в области копчика. Она отчетливо слышала хруст. Сон сопровождался ощущением страха и как будто предвосхищения боли.
Я попытался поработать с этим сном в технике "двух стульев" (возможно, я оказался в плену клише или своего очарования от Перлзовской техники работы со сновидениями), но, честно говоря, добился весьма немногого. Этот образ стал ей чуть ближе, но вряд ли можно было говорить об "обращении проекции". В ходе диалога пациентка связала этот сон с перенесенной некогда гинекологической операцией. Можно было бы фантазировать в психоаналитическом духе о связи этого сновидения с психотерапевтическим процессом и т.п. Но я не стал этого делать. Вскоре значение этого сновидения, значение образа безрукого и безногого, да к тому же мужского, существа стало очевидным. Прояснение произошло не в результате "свободного ассоциирования" и не в результате применения техники «двух стульев». Оказавшись неожиданным и простым, и в общем-то очевидным, оно было связано.с особенностями межличностного контакта , присущими пациентке.
II. Клиентская стадия: фасилитация контакта
Вначале четырнадцатой встречи Светлана призналась, что два последних дня и сейчас находиться в состоянии ярости. Это проявилось и на работе, и дома, в отношениях с сыном и с мужем. Говоря о своем состоянии, она охарактеризовала его как "слепую ярость". "Я разъярена и не вижу никого перед собой".
Я попросил ее сконцентрироваться на тех чувствах и ощущениях, которые она испытывает в данный момент.
"Ноги дрожат... Ярость... Щеки напряжены... Светлана говорила вслух, но как будто в себя, никому. "Попробуйте сказать это мне. Скажите, что Ваши ноги дрожат, что Вы разъярены". Она боязливо, мельком посмотрела на меня. Налицо был шанс поработать со "слепым чувством", вернее с такой ситуацией, когда чувства актуально сознаются, но не выражаться другому человеку, теряют свою меж
