Автор Абрахам Гарольд Маслоу, фрагменты из книги «Дальние пределы человеческой психики». СПб, «Евразия», 1999г.
Слияние действительного и ценностного
с.117-125
Я начну с объяснения того, что я называю высшим переживанием, потому что именно на примере этих переживаний наиболее просто и подробно можно продемонстрировать мой тезис. Понятие «высшее переживание» объединяет в себе лучшие мгновения человеческой жизни, счастливейшие мгновения человеческого бытия, переживания экстаза, увлечения, блаженства, величайшей радости. Я обнаружил, что эти переживания имеют глубокие эстетические основания, такие как творческий экстаз, материнская любовь, совершенные сексуальные переживания, родительская любовь, переживания при родах и многие другие. Я использую словосочетание «высшие переживания» как обобщенное и абстрактное понятие, потому что обнаружил, что все эти экстатические переживания имеют общие характеристики. Можно представить себе обобщенную схему или абстрактную модель, которая описывала бы общие характеристики всех подобных переживаний. Пользуясь этим понятием, мы сможем говорить одновременно обо всех переживаниях подобного рода и о каждом из них в отдельности.
Я получил от своих испытуемых множество описаний высших переживаний и их мировосприятия в такие моменты. Эти описания можно подвергнуть схематизации и обобщению. Это необходимо сделать еще и потому, что кроме схематизации и обобщения я не вижу другой возможности как-то осмыслить и упорядочить многообразие накопленных мною определений и словесных конструктов. Если попытаться сделать выжимку из множества слов и описаний мира, каким он представляется людям в мгновения высших переживаний (а я выслушал около сотни человек), то все это многообразие можно свести к следующим основным характеристикам: правда, красота, цельность, гармония, живость, уникальность, совершенство, нужность и необходимость, завершенность, справедливость, порядок, простота, богатство, спокойствие и вольность, игра, самодостаточность.
Хотя этот список всего лишь выжимка, сделанная одним конкретным исследователем, я не сомневаюсь, что любой другой исследователь задавшись подобной целью, составит примерно такой же список. Я уверен, отличия будут крайне незначительными и касаться они будут лишь подбора более подходящих синонимов к тем же понятиям.
Эти понятия очень абстрактны. Да и как иначе? Ведь каждое из них объединяете себе несколько сторон очень разных по происхождению и проявлениям переживаний. Само величие и широта охватываемого явления неизбежно предполагают общий характер и абстрактность обозначающего его слова.
Это нюансы мировосприятия в моменты высших переживаний. Здесь могут быть отличия только в степени выраженности, яркости того или иного впечатления. Иногда люди в первую очередь постигают правдивость и истинность мира, а иногда - красоту.
Я хочу подчеркнуть, что этими понятиями обозначены характеристики мира. Это описания мира, отчеты о его восприятии, свидетельства о том, каким он представляется людям в лучшие моменты их жизни, и даже о том, что он представляет из себя на самом деле. По сути, эти описания сродни репортажу журналиста, ставшего свидетелем некого события, или отчету ученого, столкнувшегося с любопытными на его взгляд фактами. Это не описания идеального мира и не проекции желаний исследователя. Это не иллюзии и не галлюцинации - нельзя сказать, что человек, настигнутый высшим переживанием, испытывает эмоциональный катаклизм, выключающий его когнитивные способности. Напротив, высшие переживания обычно оцениваются людьми как моменты просветления, мгновения постижения истинных и подлинных характеристик реальности, прежде недоступных пониманию.
Есть одна очень старая проблема - проблема соотношения истины и откровения. Религия, как общественный институт, выросла на том, что отказывалась признавать существование этой проблемы, но нас не должна сбивать с толку и завораживать убежденность мистиков в абсолютной истинности их мироощущения, данного им в откровении. Да, это своего рода постижение истины для них. Но и многим из нас знакомо это чувство искренней убежденности в том, что перед нами открывается истина, когда нас настигают мгновения откровений. Однако человек три тысячи лет пишет свою историю и за это время уже успел понять, что одной убежденности в истине недостаточно, необходимо некое внешнее подтверждение этой истины. Должна быть какая-то методика верификации, некий прагматический тест, некая мерка; мы должны подходить к этим откровениям с некоторой долей осторожности, хладнокровия и сдержанности. Слишком многие духовидцы, провидцы и пророки чувствовали абсолютную убежденность и заражали ею окружающих, но впоследствии бывали посрамлены. В известной степени это разочарование - разочарование в личных откровениях способствовало рождению науки. С тех пор и по сегодняшний день официальная, классическая наука отметает откровение и озарение, как не заслуживающие доверия.
Сейчас мы приступим к подъему на самую вершину - мы примемся за составление перечня характеристик реальности, светлых черт того мира, что видится людям в мгновения высших переживаний, и докажем, что они совпадают с тем, что принято называть вечными ценностями или вечными истинами. Мы увидим царство старого, доброго триединства, правды, красоты и добродетели. То есть, перечень описанных характеристик мира, являющегося взору человека в такие мгновения, одновременно является и перечнем ценностей. Эти характеристики испокон веков высоко ценимы великими религиозными мыслителями и философами, и список этот почти полностью совпадает с теми вещами и явлениями, что у наиболее серьезных мыслителей человечества заслуживало звания главного или высшего смысла жизни.
Хочу повторить, что мой тезис формулируется в терминах науки, которую я определяю как популярную. Любой человек может попытаться переформулировать его, проверить его для себя; любой может проделать то же, что проделал я; может, если пожелает, столь же объективно, как это делал я, записать на магнитофон все, что ответят ему его испытуемые, и затем обнародовать эти ответы. То, что я изложу ниже - не схоластика.
Мои опыты можно повторить, подтвердить или опровергнуть, мои выводы, если угодно, поддаются даже количественной оценке. Они окончательны и надежны именно в том смысле, что, если взяться повторить эксперимент, то мы получим те же самые результаты. Даже с точки зрения ортодоксальной, позитивистской науки девятнадцатого столетия мои выводы нельзя считать ненаучными. Мои выводы - это когнитивное заявление, это описание объективной реальности, характеристик космоса, мира, существующего независимо от воли и пристрастий человека, который только сообщает о нем и только описывает его, это сухой перечень того, каким видится мир человеку. Эти данные можно обрабатывать традиционными научными методами, устанавливая меру их точности или неточности.
Однако это же описание мироощущения одновременно выступает и как оценочное описание. Перед нами предстают ценности, способные воодушевить человека, вещи, за которые человек готов пойти на смерть, терпеть боль, страдания и лишения. Их можно назвать «высшими» ценностями потому, что они, как правило, открываются лучшим людям, в лучшие моменты их жизни, при самых благоприятных условиях. Мы оказываемся в понятийной среде высшей, более совершенной, более одухотворенной жизни, и хочется сразу добавить, что погружение в эту среду должно стать и главной целью психотерапии, и конечной целью образования, образования в самом широком понимании этого слова. Именно в этой атмосфере зарождаются качества, так восхищающие нас в великих людях, качества, которые были присущи нашим героям, нашим святым, которые приписывают даже нашим богам.
Таким образом, когнитивный процесс становится одновременно и процессом определения ценностей. То, что существует, принимает свойства должного. Факты становятся оценками. Реальный мир, увиденный и понятый, превращается в мир ценимый и желанный. Мир, который «есть», становится миром, который «должен быть». То есть, говоря другими словами, действительное сливается с ценностным.
Мы уже знаем, что для того, чтобы человек понял, как ему следует поступать, он прежде должен понять, кто он такой, что он из себя представляет. Прямая дорога к главным нравственным и ценностным решениям, к верному самоопределению, к «правильности» идет через самого человека, через познание им своей природы, своих особенностей, через открытие им правды о самом себе. Чем глубже он познает свою природу, желания своего внутреннего «Я», свой темперамент, свою конституцию, свои потребности и устремления, чем отчетливее он осознает, что на самом деле доставляет ему радость, тем легче, естественнее, автоматичнее, эпифеноменальнее будет решена им проблема ценностного выбора. (Это не мое наблюдение, это одно из величайших открытий фрейдизма, незаслуженно обойденное вниманием.) Если человек познает, что именно согласуется с его природой, что приемлемо для нее и что нужно ей, то многие проблемы просто отпадут сами собой, а решение остальных не составит труда.
Нельзя сказать, что познание своей идентичности, достижение аутентичности, полная самореализация автоматически избавляют человека от всех этических проблем. Когда отпадут псевдопроблемы, четче проступят реальные. Но, без сомнения, человек, ясно осознающий себя, легче решит и их. Честность перед собой, ясное понимание собственной природы служат необходимыми предпосылками естественности морального выбора. Я ни в коем случае не беру на себя смелость утверждать, что для этого достаточно просто стать аутентичным или хорошо познать себя. Зачастую одной аутентичности недостаточно - она выступает в качестве необходимого, но отнюдь не достаточного условия. Я пока не оставляю в стороне несомненное обучающее воздействие психотерапии, когда терапевт становится для своего пациента примером для подражания, когда пациент невольно принимает систему ценностей терапевта. Хочу сконцентрироваться на основных вопросах: Что главное для человека? Что второстепенное? Что нужно развивать? Что нужно минимизировать? К чему должна стремиться психотерапия? Просто помогать человеку обнаруживать правду о нем самом, то есть к чистому самопознанию, или ставить перед собой более прагматические цели? Попутно замечу, что если мы не хотим навязывать или внушать пациенту свое мировосприятие и свою систему ценностей, мы можем воспользоваться как уроками отчужденности психотерапевта от пациента, преподанными Фрейдом, так и методом «спора о главном» экзистенциальной психотерапии.
(Не стоит забывать, что познание природы одного человека одновременно приближает нас к познанию человеческой природы в целом.)
Таким образом, мы помогаем человеку обрести его «должно» при помощи того, что «есть». Познание своей глубинной сущности это одновременно и постижение фактов, и постижение ценностей. Такого рода ценностный поиск, хотя он основывается на сборе даl
