Динамика феноменологического поля больше не может регулироваться субъектами. Наоборот, жизнь любого человека зависит от того, насколько он оказывается в ладу с процессами, происходящими в поле. Следовательно, фокус внимания в психотерапии также смещается с клиента на динамику феноменологического поля. Теперь главной ее целью становится переживание как важнейшая функция поля. А кем же тогда являются наши клиенты и мы с вами? Ответ прост – агентами феноменологического поля.
По большому счету любая наша с вами психическая активность носит феноменологический характер. Иначе говоря, она представляет собой некий феноменологический поток, который хотя и регулируется разными силами поля, но в самом общем виде отражает его динамику. Иначе говоря, человек есть проявление динамики феноменологического поля. То, кого мы называем субъектом, является неким потоком феноменов, с точки зрения диалогово-феноменологической концепции поля.
Поскольку мы и наши клиенты выступаем олицетворением полевой динамики, все, над чем нам остается трудиться в процессе психотерапии – так это быть чувствительными к потоку происходящего. И чувствительность, и осознавание, и свобода выбора, и психологическое присутствие, напомню, являются свойствами контакта, а не его субъектов. Мне кажется, что современные психологические представления основаны на некой иллюзии существования свойств человека. Мы живем и думаем так, как будто люди, окружающие нас, обладают теми или иными качествами. Мы даже создали множество психологических тестов, которые эти качества могут измерить. Следовательно, это не может не сформировать иллюзию, что мы можем в той или иной степени либо управлять этими качествами, либо, если они конституциональны, по меньшей мере, учитывать их в построении различного рода прогностических моделей о поведении человека. Что в конечном счете означает все то же – возможность управления.
Самое интересное дальше. На защите этой иллюзии стоит очень сильный воин – здравый смысл. Как я уже отмечал, это предельный аргумент в любом споре. С очевидностью не поспоришь. Если не учитывать, что очевидность также является результатом воплощенной иллюзии. Если общая тенденция, которая регулирует этот процесс, контролируется стремлением к стабильности, то становится очевидным, почему иллюзии о существовании личности настолько устойчивы. Концепции обеспечивают ее существование. Как я уже говорил, и переживание, и концепции суть не только и не столько отражение реальности, сколько фундаментальные способы ее формирования. Поэтому, если нам захотелось предположить, что личность представляет собой некую довольно большую совокупность феноменов, обладающую теми или иными свойствами, то скорее всего нам это удастся. Исходя все из того же принципа, на котором строится коллапс первичного опыта.
Если я вижу вас как человека, обладающего теми или иными свойствами, и я для вас очень значимый человек, то скорее всего через некоторое время вы и сами начнете замечать эти «свои» свойства. А если я еще и смогу их измерить, что на основе уже произошедшего не представляется проблемой, то власть этих представлений становится довольно большой, порой всемогущей. Она определяет мне мое место в обществе, определяет ресурсы и самое главное – направление моего развития, а также накладывает определенные ограничения на него. Дальше эти концепции по принципу, аналогичному тому, по которому функционируют вирусы, стремительно начинают распространяться среди все большего количества людей. Порочный круг замыкается – self-парадигма фиксирует полевую природу на уровне личности, которую мы сами же и создали. Теперь существование свойств человека становится очевидностью, здравый смысл с мечом наперевес занимает позицию обороны этой иллюзии.
Дальше – больше. Вирусы начинают мутировать – появляется все большее количество психологических концепций, описывающих то или иное основание для типологии и классификации людей. Соответствующие штаммы снова создают новых носителей типов. Точно также распространяются и диагнозы, формируя своих носителей. Это важно – не человек получает диагноз в результате попытки определить его соответствующими специалистами, а наоборот, диагноз формирует сегмент поля, который теперь является его олицетворением в виде субъекта-носителя. Сегодня в мире гораздо больше психически больных, чем это было еще 300 лет назад, но мир стал более стабильным. Это парадокс только на первый взгляд. Концепции, какими бы печальными или угрожающими они ни были, выполняют функцию стабилизации мира, поскольку основное их свойство – способность фиксировать реальность в более или менее устойчивой форме. Разумеется, в этом процессе есть и побочные эффекты. Например, еще сто-двести лет назад мы и понятия не имели относительно многих заболеваний, от которых сегодня умирают или от которых страдают миллионы людей.
