Это был обычный солнечный день июня. Машина аккуратно объезжала выбоины по грунтовке, я за рулём. Я знал, что включён радиоприёмник, но музыки не было слышно. Почему? Потому что рядом со мной сидела Леночка, ей 21 год, и плакала в голос, заглушая радио. Она плакала и кричала, что все это невозможно, что это конец всему, что нет смысла и требовала ответа «Почему?!!..» Она была в ярости. Я благодарил судьбу, что рядом с нею нет режущих предметов, иначе мне было бы несдобровать... В глазах сверкание молний, взгляд пронизывал насквозь и останавливался где-то в глубине души. Губы были пунцовые, налитые кровью, и вылетавшие оттуда слова могли пробить броню: «Я сейчас же выпрыгну из машины!», «В такой жизни я больше не вижу смысла!»
А у меня на душе спокойствие. На её угрозы я со спокойным видом тихо заявил, что если ещё раз она дёрнет ручку двери на ходу, то я её высажу прямо в этой глуши. Она со своей жизнью вправе делать всё, что пожелает, но пока она в моей машине, я несу ответственность, как за дорожную безопасность, так и за жизнь людей, которые доверились мне. Я не хочу уголовной ответственности за ее выпрыгивание из машины. Любовь - любовью, а в тюрьму никому из нас не надо.
Обрывать её крики я не желал и не считал нужным. Всё было уже решено. Ранее были дискуссии, но больше переходили в монолог, и решение мною принято: никаких жертвоприношений. В сутках только 24 часа, и ее желание, чтобы все 24 часа я был возле нее, вызывает у меня только недоумение и сочувствие. Я прошу её понять, что я хозяин своих 24 часов, и где, как и с кем я буду их проводить, тоже решаю я. Это не обсуждается.
Собственно, после этих моих слов волна негодования поднялась ещё выше, на уровень цунами. Лена кричала взахлеб и, казалось, ее ничто остановить не в силах.
Однако...
Впереди, метров за 400, за поворотом по просёлочной дороге справа, появилась фигура человека, который обернулся и поднял руку. Он голосовал, прося нас его подвести. Я продолжал ехать, но вдруг, за 3 метра до голосующего, я включил правый поворотник и начал тормозить. Это было сделано преднамеренно. Я дал Лене ровно 3 секунды, чтоб прервать этот бурный поток брани, упрёков, плача и возмущений. И знаете что? Ей хватило одной секунды!!!
Это было волшебство, я почувствовал себя как ошарашенный примитив, который впервые дотронулся до магнитофона и поворотом ручки убрал громкость с максимума до нуля. Я убрал рёв раненого мамонта за секунду! За ту секунду, пока голосующий открывал заднюю дверь, в машине уже была полная тишина.
Я обернулся назад к правой двери, спросив мягкой улыбкой: вам куда? Мужчина попросил довезти до населенного пункта: хорошо, мне это было абсолютно всё равно. Когда я поворачивался к попутчику, естественно глазами пробежался по Леночке: она уже не плакала. Конечно, лицо было заплакано, потёкшая тушь и воспаленные глаза, но смотрела она только вперёд.
Машина тихо тронулась, минуты через две я непринуждённо спросил попутчика, чего так далеко забрался? Он рассказал, что работает в лесу и т.п., и т.д. Это уже было не важно, было важно, что в машине стала слышна радиостанция, а я ушёл с неинтересного спектакля одного актёра и одного зрителя.
Скоро пассажир вышел, дальше было ещё 15 минут езды до таможни, при этом была слышна только музыка да шелест колёс. Таможня - нам пора расставаться. Девушка вышла, обернулась и спокойно молвила: «Я поняла, спасибо!» Я улыбнулся в ответ.
Я часто вспоминаю эту историю, анализируя моментальное «волшебство» прекращения эмоциональной бури. Поэтому мне трудно согласиться, что способность к такому быстрому управлению эмоциями утрачивается к окончанию школьного возраста. Я думаю, что по крайней мере у многих из нас эта возможность остается, а вот будет ли человек этой своей способностью пользоваться, зависит как от его собственных решений, так и от позиции окружающих. Если автор эмоции уверился, что его эмоция прокатит, то он её проявит. Если кто-то рядом с вами и в вашу сторону проявляет манипулятивную эмоцию, то он делает это ровно столько, насколько вы ему это позволяете.
