Если чувства близкого понятны тебе, всегда ли стоит их разделять с ними, брать на себя? Или ты можешь понимать, что чувствует другой, не испытывая того же самого?
В первой части статьи я писала о понятии, причинах и способах выхода из заимствованного чувствования. Здесь я опишу историю девушки, которая сумела разглядеть и отделить себя от НЕсебя. Таких историй множество, одна из них, возможно, сейчас происходит и с вами.
— Как я могу доверять мужчинам в принципе, ему конкретно, если даже самый близкий мужчина меня предал?
Перед следующей фразой ей приходится набрать много воздуха, задержать его надолго — как—будто ей страшно выдыхать. И после нового вдоха она все же решилась.
— Мой папа был самым лучшим на свете. Он был воплощением идеального мужчины. Он делал так, что я всегда рядом с ним чувствовала себя самой лучшей. Он так сильно любил меня, что я не могла сомневаться в собственных силах, привлекательности, в том, что я хорошая. Он был хорошим семьянином. Цветы маме так часто, помню. Погулять вдвоем с ней, подарки. Они и не ругались практически никогда. Папа как—то все умудрялся сгладить.
Он попал в аварию. Так внезапно. Это было так страшно.
А потом, разбирая документы, мы с мамой обнаружили, что до нас у него была женщина. И там возможно был ребенок. И он их искал.
Это было таким сильным ударом по маме. Она замкнулась. Как—будто обозлилась. Она даже не смогла толком его оплакать. Она так злилась. Она не показывала. Но я же понимала, что происходит. Это было предательство.
Мы жили в полном ощущении счастья. Все было прекрасно. И тут выясняется, что он искал, нам ничего не рассказывал. Как же так можно? Получается, все, что было — это выдумка, притворялся?
— Про маму и, что он пережила, я поняла. А что с тобой было, когда ты узнала?
— Я даже не помню. Я как—то не отреагировала на это особо. За маму было страшно обидно.
Потом я поняла, что меня гложит ревность что ли. Ведь получается, я была не единственной. Он еще кого—то мог также сильно любить. А я, получается, стала бы не нужна.
— Но ведь у тебя есть младший брат. К нему тоже ревновала?
— Нет. Папа как—то поровну что ли мог нас любить. Нам обоим было хорошо. У меня не возникало мысли о том, что папа его может сильнее любить. Или что я не нужна буду.
— А в этой ситуации возникла?
— Да. Как будто он меня променять хотел. Странно. Ведь папа и правда был таким человеком, что умел всем давать любовь.
— Но тебе было обидно за маму.
— Да. Для нее это точно было предательством.
— Гипотетическим…
— Ну он ведь искал. Зачем?
— Он искал своего ребенка, он хотел его любить. Также как и вас двоих.
— А мама? Как же предательство мамы? Ведь он всю нашу семью предал, получается.
— Предал? Или ваша семья так решила?
— Да, я … он не предавал. Но нам показалось, что хотел.
— Кому — нам?
— Мне, маме… так решила мама. Она ведь даже не горевала, а злилась на него.
— Ей так легче было? Не горевать — злиться?
— Да. Она до этого вообще не могла придти в себя. А потом как отрезало.
— Ты приняла мамино решение как свое. И теперь не знаешь, как доверять мужчинам? Тебя кто—то предал?
— Нет. Он меня любил. Я была лучшей для него. Я так люблю его, так скучаю.
Возможность увидеть и почувствовать собственные чувства для девушки стала первым ключиком к принятию себя. На этом непростом пути обязательно встретится подспудное желание заместить свою жизнь чьей-то еще — ведь чужие решения проще принять, чем свои; чужие чувства проще оправдать, чем дать себе шанс прочувствовать собственные; с чужими оценками легче согласиться, чем убедиться в том, что правильными для меня может быть только собственные.
Но умение слышать, чувствовать себя и принимать себя в итоге, разрешать себе быть такой, какая есть — это основа той внутренней гармонии, к которой все мы стремимся.
