Реальный диалог:
Психолог: надо возвращать конфликт из области силовой борьбы обратно в область отношений. Признать свою долю ответственности - мол, здесь вот был неправ, и прояснить - в чем суть конфликта... Давай порепетируем твое обращение к этому бугаю. Как ты к нему обратишься?
Подросток: Слушай, я был не прав, что подключил родителей, надо было разбираться между собой. Давай попробуем поговорить цивилизованно, не как животные...
Психолог: Стоп! 🤦♂️
Вот эту формулировку точно вычеркни из своего словаря.
Если пытаешься с агрессором поговорить по-человечески, придется потрудиться и разглядеть в нем человека. Разговор из высокомерной позиции "я цивилизованный человек, а ты грязное животное" невозможен. Возможно, такая исходная установка и послужила причиной конфликта.
Что я рассказываю клиентам про буллинг? Практика показывает, что тупо наказывать агрессоров – не приносит результата. Наказания со стороны учителей и родителей агрессоры воспринимают как локальную победу жертвы, затаивают обиду и потом мстят более жестко. Это эскалация. А позитивная практика как раз отрицает примитивный расклад «он – хороший, они – плохие». Там выстраивают систему наблюдения за ситуацией, без поспешной оценки. Агрессоров не наказывают, а лишь замечают – «вот, видите, это опять случилось». И сам факт безоценочного наблюдения резко сокращает рецидивы. Но такое есть на западе. В России этим некому заниматься, нет у педагогов необходимой профессиональной подготовки.
Агрессоры не обращаются к психологу. А что можно сделать из позиции жертвы в этой ситуации? В любом случае, если один из участников воспринимается как «виновный», а второй как «невиновный», конфликт невозможно урегулировать. Замкнутый круг «агрессия – наказание – вина или обида – злость – месть – наказание…». Этот цикл невозможно разорвать через наказание агрессора. Надо найти, как это ни парадоксально, в чем ответственность жертвы. Крайне непопулярное предложение. Но «я хороший – они плохие» - это слияние с одним полюсом оценки. Из такой полярной реакции возможен лишь переход из жертвы в агрессора. Истории со школьными стрелками наглядно показывают перспективы подобной поляризации. Системный подход позволяет увидеть объемную картину и не подливать масла в огонь взаимной враждебности.
Итак, надо искать вклад жертвы. Он бывает разным. Например, часто жертвами булинга становятся дети с высокомерной позицией в отношении агрессоров. Мол, я умный и правильный, а они троечники и нарушители («я хороший – они плохие»). Агрессоры считывают такое отношение, и это влияет на их выбор жертвы. Недаром жертвой часто становятся дети учителей, дети полицейких и т.п. – там, где родители по роду деятельности привыкли выносить оценку и судить. Их дети напичканы интроектами про то, что правильно и что неправильно. И если ребенок правильный, то он может негативно относиться к «неправильным». Они часто первые отвергают сверстников (через страх или высокомерие), что и становится провокацией.
Это не оправдывает агрессоров, но если жертва замечает у себя враждебность по отношению к ним, то появляется возможность признать свой вклад, признать некий баланс ответственности и использовать это как фундамент для мирных переговоров и восстановления отношений.
