Трудно говорить о детской травме не приводя конкретных примеров, но и приводить их из терапевтической практики невозможно по этическим соображениям, так как за каждым из них стоит чья-то боль. Мне показалось, что это можно сделать на примере литературного произведения. Тем более, что прикладной психоанализ (об этом говорил еще З.Фрейд в работе «К вопросу о дилетантском психоанализе») подразумевает использование его методов не только в клинической практике, но и в других сферах жизни людей, например, в литературе и искусстве.
Наиболее подходящей в качестве примера мне представляется пьеса А.П.Чехова «Чайка», в финале которой молодой человек, Константин Григорьевич Треплев, стреляется. Мне хотелось бы попытаться ответить на вопрос «почему?» с точки зрения психоанализа. В ходе пьесы герои произносят достаточно длинные монологи, похожие на монологи пациентов, находящихся в анализе. Из них мы можем составить достаточно полное представление о жизни и прошлом героев, что дает возможность считать мою задачу выполнимой.
Итак, пьеса заканчивается тем, что Константин Треплев, 28-ми лет, подающий надежды и начавший получать признание публики литератор застрелился неожиданно для всех. Этому предшествовала неудачная попытка застрелиться, сделанная два года назад, когда он был безызвестным молодым человеком, проживающим в провинции на деньги своей матери, просто «киевским мещанином» как он о себе говорил. Казалось бы, в том и другом случае причиной можно назвать то, что его бросила любимая девушка, Нина Заречная, в первом случая явно, во втором окончательно. Но можно посмотреть на эту ситуацию глубже, используя психоаналитический подход. Зная ретроактивный характер психической травмы, которая очень часто и приводит к суицидальным исходам, мы можем предположить наличие у Треплева какой-либо травмы в детстве и возможность реактивации такой травмы, описанными в пьесе событиями. Что дает нам сделать такое предположение? Пожалуй, последние слова героя в диалоге с Ниной Заречной: «Вы нашли свою дорогу, вы знаете, куда идете, а я все ношусь в хаосе грез и образов, не зная для чего и кому это нужно. Я не верую и не знаю в чем мое призвание». И далее, когда Нина уходит, Константин говорит: «Нехорошо, если кто-нибудь встретит ее в саду и потом скажет маме. Это может огорчить маму». После этого человек рвет все свои рукописи, идет и стреляется. О чем это нам говорит? Мне кажется об отсутствии целостного представления о себе, понимания себя как самостоятельной, константной личности с полноценной идентичностью. Молодой человек не знает, кто он и для чего создан, но точно знает, что может огорчить маму. Происходит мгновенная регрессия и реактивация первоначальной детской травмы. Когда мать, не сумевшая дать достаточной заботы сыну, ни психической, ни физической, тем самым не дает и надежной защиты младенцу от ужаса окружающего мира: часто оставляет его, пренебрегает им. Уход Нины провоцирует деструктивные импульсы, которые при таком стремительном регрессе на младенческую, нарциссическую стадию направлены на самого себя.
Посмотрим, что дает нам возможность делать такие предположения. Мать Константина Григорьевича – Ирина Николаевна Аркадина – известная и успешная актриса, эффектная женщина, на данный момент, по-видимому, достаточно обеспеченная. Но мы можем предположить, что в молодости, когда сын был маленький, жизнь у нее была не очень устроена, нестабильна и неопределенна, как у всех начинающих актрис. Скорее всего, в жизни было много разъездов, сына приходилось оставлять на чужих руках или таскать за собой в виде постоянной обузы. Отец упоминается в пьесе один раз как источник «наследного титула» Константина: «Мой отец ведь киевский мещанин, хотя тоже был известным актером». Влияние отца на жизнь Кости, похоже было ничтожно. Аркадина без сомнения персонаж нарциссический, но ее нарциссизм уже не «младенческий», а грандиозный. Она поглощена внимание к себе самой. Вот что говорит о ней сын: «Психологический курьез – моя мать! Бесспорно, талантлива, умна, способна рыдать над книжкой, отхватит тебе всего Некрасова наизусть, за больным ухаживает как ангел, но попробуй похвалить при ней Дузе… Нужно хвалить только ее одну, нужно писать о ней, кричать и восторгаться ее необыкновенной игрой». Аркадиной явно нравится держать в зависимости от себя мужчин, испытывая внутреннее чувство превосходство. Так сына и брата она держит в материальной зависимости, а писателя Тригорина в любовной. Чужие успехи для нее непереносимы. Константин говорит: «Она не знает моей пьесы, но уже ненавидит ее». И дальше говорит то, что тревожит его всю жизнь: «Видишь, моя мать меня не любит!... Ей хочется жить, любить, носить светлые кофточки, а мне уже 25 лет, и я постоянно напоминаю ей, что она уже немолода. Когда меня нет, ей только 32 года, при мне же 43, и за это она меня ненавидит».
Что говорит Аркадина о сыне и его пьесе: «Эти постоянные вылазки против меня и шпильки, воля ваша, надоедят хоть кому. Капризный самолюбивый мальчик». «А по-моему никаких тут новых форм нет, просто дурной характер».
Как часто это бывает в жизни, что мать не понимает своего ребенка, не принимает его всерьез, обесценивает его достижения. Мать, такая грозная и одновременно такая желанная и недостижимая, такая красивая и ускользающая. Здесь мы можем, наверное, говорить одновременно о травме чрезмерности и ущерба. Аркадиной всегда много, она заполняет собой все пространство, забирает все, что есть вокруг и мало что дает взамен. Ей кажется, что она любит своего мальчика и заботится о нем, давая деньги. Но возможно это только видимость чувств, так как она хорошая актриса и продолжает играть даже для самой себя. Она предпочитает сыну известного литератора Тригорина, к которому также уходит влюбленная прежде в Костю Нина Заречная.
Почему же первая попытка самоубийства была неудачной? Скорее всего, это была просто демонстрация, попытка обратить на себя внимание таких значимых для него женщин – матери и Нины. «Мама перемени мне повязку. Ты это хорошо делаешь… В последнее время, вот в эти дни я люблю тебя также нежно и беззаветно как в детстве. Кроме тебя у меня теперь никого не осталось». А также у Треплева быть может, остается детская надежда, что став известным писателем, он сможет расположить к себе обеих и они его полюбят. Но тщетно! Спустя два года, когда Треплев и правда начинает становиться известным автором и приобретает, наконец, столь необходимую ему материальную независимость, Нина снова отвергает его. Несмотря на свое бедственное состояние, она продолжает любить Тригорина, о чем и говорит в последнем диалоге: «Когда увидите Тригорина не говорите ему ничего… Я люблю его. Я люблю его даже сильнее, чем прежде…» Нет очевиднее слов, чтобы высказать свое отвержение нелюбимому. Он унижен, он по-прежнему ничтожество и ничто. Это может огорчить маму и она так никогда его и не полюбит. Ниточка протягивается к детской травме… Кто я такой!? Все мои старания напрасны. Да может быть лучше, чтобы меня и не было вовсе, тогда ей всегда будет 32 года и она сможет до конца жизни носить светлые кофточки? Идет и стреляется.
